РАССКАЗ КОМАНДУЮЩЕГО
ЛЕГЕНДАРНЫМ ПАРАДОМ
Анатолий МИТРОХИН, полковник в отставке,
участник Великой Отечественной войны 1941-1945 годов,
кандидат исторических наук, доцент

Как одному из членов авторского коллектива книги “Сто во­енных парадов”, выпущенной в свет Воениздатом в 1974 году, мне довелось встретиться и поговорить с бывшим командую­щим Московским военным округом – командующим Москов­ской зоной обороны и военным парадом 7 ноября 1941 года ге­нерал-полковником в отставке Павлом Артемьевичем Артемьевым.

С ТРЕПЕТНЫМ волнением я, тогда, осенью семьдесят первого, инструктор политуправления МВО, в канун 30-летия Московской битвы в назначенное Павлом Артемьевичем время переступил порог его кварти­ры в доме на улице Горького. В моем представлении он был древним ста­риком. Каково же было удивление, когда в открывшейся на мой робкий звонок двери появился чуть выше среднего роста, плотный и крепкий, хотя и в годах, мужчина с посеребрившейся копной волос и крупными чертами лица. Ясными глазами Пав­ла Артемьевича на меня глянула са­ма история.

Представившись, я рассказал Павлу Артемьевичу, что тридцать лет назад, когда он командовал Москов­ским военным округом и Москов­ской зоной обороны, мне было 15 лет. Работал молотобойцем в кол­хозной кузне села Ильинка, что на Рязанщине, на 251-м километре от столицы. У всех у нас была тревога за Москву. У многих там жили родст­венники, друзья, товарищи. Кое-кто уже покинул столицу, вернулся в родное село. А с ними прибывали и беженцы. 8 ноября с волнением от­крываю мамину “толстую сумку на ремне” – она была письмоносцем. Читаю сообщения газет. И – о, ра­дость! – 6 ноября в Москве состоя­лось торжественное собрание, а 7 ноября – военный парад на Красной площади. Значит, держится Москва. Тогда и в голову не могло прийти то, что “Тайфун” докатится до Ильинки и Скопина. И я спросил Павла Артемь­евича, кто же был инициатором про­ведения парада?

– Инициатива в этом деле при­надлежала Верховному Главноко­мандующему Иосифу Виссарионо­вичу Сталину, – кратко ответил Павел Артемьевич. – А дело было так: в ночь

с 30 на 31 октября я как командую­щий Московским военным округом и Московской зоной обороны был в Ставке Верховного Главнокомандую­щего с докладом. Сталин меня вы­слушал и спросил: “Вы готовите па­рад войск Московского гарнизона в честь 24-й годовщины Октябрьской революции?”. Вопрос был столь нео­жиданным, что ошеломил меня: сто­лица-то на осадном положении. Не задумываясь, отвечаю: “Товарищ Сталин, какой парад в такой сложной обстановке? Да и достаточного коли­чества войск у нас нет. Артиллерия и танки на огневых позициях”. “Вы не понимаете политического значения парада, товарищ Артемьев”, – упрек­нул меня Сталин и приказал: парад готовить, необходимые для него вой­ска изыскать. Артиллерией поможет Главное артиллерийское управле­ние. Будут и танки. При этом он пре­дупредил, что о параде, кроме стро­го ограниченного круга лиц, никто не должен знать.

Подоспел срочно вызванный с фронта Маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный.

– Мы собираемся провести 7 но­ября в Москве военный парад. Что вы на это скажете? – спросил его Сталин. И, не дожидаясь ответа, подчеркнул: “Парад мы проведем обязательно. Мы с вами, Семен Ми­хайлович, разделим обязанности принимающего парад: вы объедете и поздравите войска, а я произнесу небольшую речь. Согласны?”.

– Я буду рад выполнить это пору­чение, – с готовностью ответил Бу­денный.

– Хорошо. Подумайте с Артемье­вым, какие нужно принять меры пре­досторожности, особенно с воздуха, и сделайте все, чтобы это был насто­ящий, большой парад войск Москов­ского гарнизона...

Я поинтересовался у Павла Арте­мьевича: как, откуда и когда у И. В. Сталина появилась уверенность, что можно и нужно провести парад на Красной площади? Ведь на XX съез­де КПСС Никита Хрущев, а с его по­дачи и благословения многие госу­дарственные мужи, ученые и писате­ли утверждали, что тогда, осенью 1941 года, Верховный Главнокоман­дующий находился в состоянии пол­ной растерянности и даже собирал­ся покинуть столицу.

– Как командующий Московским военным округом и Московской зо­ной обороны, – рассказывал Павел Артемьевич, – я понимал и глубоко переживал положение столицы. А было оно крайне критическое: не­мецко-фашистские войска в Подмо­сковье, Москва – на осадном поло­жении. Мы готовились сражаться с врагом в самой столице. А потому правительство, дипломатический корпус, многие учреждения были эвакуированы. Полным ходом шла эвакуация населения, фабрик и за­водов. Паники было немало. Был подготовлен специальный поезд для Сталина и Ставки. У меня и мысли не возникало о проведении военного парада. Были колебания и у Верхов­ного. Но он не покинул Москву и ре­шил провести парад.

Думаю, в этом огромная заслуга Георгия Константиновича Жукова, его влияния на Сталина. Хотя в конце июня 41-го Иосиф Виссарионович и отстранил его от должности началь­ника Генерального штаба: мол, обойдемся тут без вас, можете от­правляться на фронт, в войска, но вскоре убедился, что без Жукова ему не обойтись. Куда бы он ни направ­лял Георгия Константиновича в каче­стве представителя Ставки, там от­пор врагу крепчал, одерживалась победа.

Вот почему, когда Москва оказа­лась под непосредственной угрозой захвата немецкими войсками, Ста­лин вызвал Жукова в Москву из Ле­нинграда, где тот за несколько не­дель снял опасность захвата города врагом. Помню, назначенный Стали­ным командующим Западным фрон­том Жуков сумел быстро разобраться в обстановке, укрепить сопротив­ление наших войск, остановить на­тиск противника на Москву.

Мне часто приходилось бывать в Ставке вместе с Г. К Жуковым, по­скольку мы тесно взаимодействова­ли (оба в равной степени отвечали за Москву), разговаривать с Верхов­ным Главнокомандующим. И я ви­дел, как “мягчал” тон разговора Ста­лина с Жуковым ... По всему чувство­валось, что Верховный доверяет ему полностью. Не раз спрашивал Геор­гия Константиновича, удастся ли, мол, удержать Москву. И тот со всей ответственностью отвечал, что Москву мы, безусловно, удержим. Для этого просил дополнительные средства. И Сталин его просьбу удовлетворял.

Верховный Главнокомандующий хорошо понимал, что командующему Западным фронтом генералу армии Жукову там, на полях сражений, вид­нее, чем ему, Сталину, из кабинета за Кремлевской стеной. Вот почему его уверенность в возможности про­вести военный парад и появилась. Но, будучи человеком осторожным, Сталин на второй же день после раз­говора со мной и с Буденным о под­готовке парада, 1 ноября, вызвал Жукова в Москву и еще раз спросил его, позволит ли обстановка на фронте провести в Москве традици­онные торжества по случаю годов­щины Великого Октября. И Георгий Константинович ответил, что в бли­жайшее время немцы не начнут большого наступления. Опасность может представлять лишь их авиа­ция.

Сталин предложил Жукову, если позволит обстановка, приехать на торжественное заседание 6 ноября. И я, и Жуков присутствовали на этом историческом собрании, посвящен­ном 24-й годовщине Октября. Во время парада 7 ноября, ясное дело, Жуков находился на командном пункте фронта, в готовности отра­зить любые попытки врага помешать проведению нашего большого пра­здника...

Я рассказал Павлу Артемьевичу, что так случилось, что станция метро “Маяковская”, где проводилось тор­жественное историческое собрание, через 16 лет стала конечным пунк­том моего маршрута в Военно-поли­тическую академию имени В. И. Ле­нина, куда я поступил в 1957 году на факультет журналистики. Восемь

раз в ее парадном расчете я прохо­дил по брусчатке Красной площади. А теперь вот, 30 лет спустя после су­ровой осени сорок первого, мне, ин­структору по печати отдела пропа­ганды политуправления, приходится участвовать в подготовке и проведе­нии парадов, в вопросах их партий­но-политического обеспечения. Роль моя, конечно, не слишком ве­лика: выпустить плакаты, листовки, подготовить материалы для репор­тажа, организовать интервью коман­дующего и т. д. У меня концентриру­ется вся информация о составе час­тей, соединений, училищ и акаде­мий, которым предстоит пройти це­ремониальным маршем по Красной площади. И я понимаю, не только “снизу” как бывший рядовой участ­ник парада, но и “сверху” как один из ответственных за его подготовку и проведение, какое это трудное дело, сколько забот и ответственности у командующего парадом. Но это в мирное время. А каково же было вам тогда, в ноябре 1941 года, сколько же всяких переживаний, ответствен­ности, хлопот легло на ваши плечи? Уму непостижимо!..

– Да кому же тогда было легко? Вся страна напрягалась изо всех сил, чтобы помочь нам не допустить врага в столицу. У меня же как непо­средственно ответственного за ее надежную оборону на ближних под­ступах, за подготовку и проведение парада трудностей организацион­ной работы было столько, что и спать было некогда.

Прежде всего, надо было обеспе­чить скрытность подготовки парада. Мы с членом Военного совета окру­га, первым секретарем Московского горкома партии А. С. Щербаковым вызвали командиров частей, кото­рым предстояло 7 ноября участво­вать в параде, и сообщили им специ­ально выработанную версию: мол, москвичи хотят посмотреть на воин­ские части, готовящиеся к отправке на фронт, поэтому в середине нояб­ря предполагается устроить в райо­не Крымского моста небольшой смотр этих частей. И только 6 ноября после торжественного собрания, где-то в 23.00, я сообщил команди­рам об их истинной задаче. Что каса­ется рядовых, то они узнали об учас­тии в параде лишь после подъема 7 ноября.

А как трудно было организовать этот парад из вновь сформированных частей, ведь и речи не могло ид­ти об обычной в таких случаях трени­ровке. Артиллерийские части при­были прямо с огневых позиций. Тан­ковая бригада, только что разгрузив­шаяся с платформ, должна была за­нять точно указанное ей место в по­строении, знать порядок прохожде­ния. Кроме того, если в прошлом ча­сти выходили на парад без боепри­пасов, то на этот раз в связи с близо­стью врага надо было выводить их в полном вооружении.

Конечно, волновал вопрос; как поведет себя противник? Ведь Гит­лер на весь мир заявил, что 7 ноября он проведет на Красной площади в Москве парад своих “непобедимых” войск, везших для этой цели парад­ное обмундирование. Фюрер дал приказ: в ближайшие дни во что бы то ни стало разделаться с Москвой.

Все это надо было учитывать. По­этому тщательно продумывались во­просы воздушного прикрытия Моск­вы, парада. 550 самолетов стояло на аэродромах в готовности “номер один”. Еще во время беседы в Став­ке я спросил Сталина: “Как действо­вать, если утром 7 ноября враг со­вершит налет на Москву?”. Ответ был короток: “Надо принять все ме­ры, чтобы ни один фашистский са­молет не проник в московское небо. Но если все же такое случится, па­рад ни в коем случае не отменять”.

И такие меры были приняты. К летчикам-истребителям, которые в те дни охраняли воздушное прост­ранство столицы, поехал С. М. Бу­денный. Сказать им о параде он не мог. Это была государственная тай­на. Маршал обратился к собравшим­ся летчикам с просьбой: “7 ноября – наш великий народный праздник. Нельзя допустить, чтобы в этот день фашистские самолеты сбросили на Москву бомбы”.

– Не допустим к Москве! Если нужно, будем таранить, – заявили летчики...

И парад буквально перед самым носом противника мы провели! Я ко­мандовал им, а принимал его леген­дарный герой гражданской войны, любимец народа, Маршал Советско­го Союза Семен Михайлович Буден­ный. Это тоже инициатива Сталина. При всех своих недостатках все же мудрый был человек!

Как и договаривались, разделили они и обязанности: Буденный объе­хал вместе со мной и поздравил войска. А Сталин произнес с необычной даже для него твердостью неболь­шую речь. В ней прозвучала уверен­ность в нашей победе над немецко-фашистскими захватчиками. Была какая-то необычная внутренняя сила в движении полков на параде в осаж­денной Москве. Войска шли в пол­ном боевом снаряжении. Все пони­мали: отсюда, с Красной площади, они отправляются прямо на фронт.

Военно-политическое и всемир­но-историческое значение парада сорок первого года, единственного парада Великой Отечественной вой­ны, мы, его организаторы и участни­ки, осознали после того, как он со­стоялся. Мы убедились, в какой шок поверг он командование германской армии, самого Гитлера. И весь мир рукоплескал нашим доблестным войскам, которые еще более воспря­ли духом, усилили свое сопротивле­ние и удары по врагу. Ясное дело, возросла уверенность нашего наро­да в победе над немецко-фашист­скими захватчиками.

Можно без преувеличения ска­зать, что без того парада могло и не быть Парада Победы, состоявшегося 24 июня 1945 года. Командовал им прославленный полководец Маршал Советского Союза Константин Кон­стантинович Рокоссовский. А прини­мал его Маршал Победы Георгий Константинович Жуков. По давней традиции он и речь произнес.

Я сердечно, от всей души побла­годарил Павла Артемьевича за от­кровенный, содержательный рассказ о легендарном параде. Заверил его, что он будет основным содержанием главы “С Красной площади – в бой”, готовящейся к изданию книги “Сто военных парадов”. Так оно и произо­шло. К сожалению, все, что в расска­зе генерала касалось огромной роли в разгроме немцев под Москвой и проведении военного парада на Красной площади Г. К. Жукова, пре­бывавшего тогда уже в брежневской опале, было изъято.

Подготовил Анатолий ДОКУЧАЕВ,

«Патриот Отечества» № 12-2004