КОПАЙ ГЛУБЖЕ, ПЕХОТА!
Семен ПАНЖИНСКИЙ, генерал-майор в отставке,
участник Великой Отечественной войны 1941-1945 годов

Наверное, трудно найти человека, жизненный путь которого был бы выстлан коврами и увенчан розами. У Семена Потаповича Панжинского он был особенно тяжелым.

Воспитанный на лучших традициях кемеровских шахтеров, семнадцатилетним мальчишкой прямо со школьной скамьи добровольцем в грозном 1941-м ушел на фронт. Воевал в составе 40-й стрелковой дивизии (впоследствии гвардейская Енакиево-Дунайская Краснознаменная ордена Суворова), сформированной под Москвой в первых числах августа 1942 года на базе 6-го воздушно-десантного корпуса и переданной в состав 1-й гвардейской армии Сталинградского фронта.

Сталинградский, Донской, Юго-Западный, 1-й Украинский и Белорусский фронты – вот этапы боевого пути Семена Панжинского. Он был десантником, автоматчиком, пулеметчиком, снайпером, на его личном счету более двадцати уничтоженных фашистов. Занимал должности политрука роты, комсорга батальона и комсорга полка. Дважды был ранен. На завершающем этапе войны в Харьковском военном училище воспитывал будущих офицеров, передавал им свой богатый фронтовой опыт.

В послевоенные годы Семен Потапович трудился на командно-политических должностях и завершил службу заместителем начальника Политуправления войск ПВО страны, в звании генерал-майора. Ныне фронтовик – активный участник ветеранского движения. Он член президиума Совета ветеранов Войск противовоздушной обороны. Написал книгу "Память сердца" – о своем фронтовом прошлом и своих боевых товарищах. В публикуемых журнальных заметках С. П. Панжинский рассказывает о первых боях, в которых ему довелось участвовать. А боевое крещение он прошел, повторимся, на Сталинградском фронте.

КЕМ ТОЛЬКО не пришлось мне побывать в боевой обстановке: и десантником, и автоматчиком, и пулеметчиком, и даже разведчиком. Но в середине сентября 1942 года мне и младшему сержанту Попову, командиру нашего отделения, предложили дело необычное: стать снайперами. Конечно же мы сразу согласились.

Почему отобрали только нас двоих? Боевой опыт показал, что "охотиться" на врага наиболее удачно вдвоем. А значит, и обучать каждую пару нужно индивидуально. Мы не раз потом убеждались в преимуществе такой тактики, когда в случае неудачи можно было подстраховать друг друга.

К тому времени в нашей дивизии, да и полку уже были свои снайперские авторитеты, которые на личном счету имели по несколько десятков уничтоженных фашистов. Среди них: лейтенант Кацай, рядовые Бурдов, Грызлов и Бушуев.

В тот период снайперское движение на Сталинградском фронте ширилось и развивалось. Везде создавались свои снайперские "академии". Организовалась такая "академия" и в нашем полку, которую возглавил старший лейтенант Кацай. К месту будет сказано: за уничтожение почти двухсот фашистов он был удостоен высоких государственных наград. Это был снайпер высочайшего класса, ни в чем не уступавший таким легендарным сталинградским снайперам, как Зайцев, Медведев, Авзалов и Чехов. О его опыте "охоты" на врага тоже ходили легенды далеко за пределами дивизии.

Знали о нем и фашисты, нередко предупреждавшие через громкоговорители своих солдат, что на переднем крае действует русский gross-снайпер.

Конечно, понятие "снайперская академия" было слишком уж условным. Обучение в ней длилось неделю и в основном было нацелено на искусство выбора позиции, личное поведение снайпера на "охоте", маскировку, выбор момента выстрела, знание тактики врага, выработку умения его обхитрить. Каждому из нас настойчиво внедрялось в сознание понимание того, что снайпер, как и сапер, ошибается в жизни только один раз.

Стрельбой мы не занимались, поскольку, за редким исключением, все фронтовики стреляли отлично. И тем не менее по завершении обучения "профессор" Кацай лично проверил наши навыки реальной стрельбой и только после этого дал "добро" на допуск к самостоятельной "охоте". Вместо автоматов нам выдали обычные армейские винтовки образца 1891 года с оптическими прицелами, а заодно пожелали "каждую пулю посылать в цель".

И началась "охота" на врага. Уже к концу сентября на личном боевом счету у меня с Поповым было более четырех десятков уничтоженных фашистов. Но в один из вечеров Попова ранило неизвестно откуда прилетевшей пулей, и он на несколько дней выбыл из строя. Вот здесь я сразу же почувствовал, что такое напарник. Охотиться одному было намного опаснее и труднее.

Решил пойти по проторенному пути, то есть использовать места, подготовленные еще с Поповым. Но на первой самостоятельной "охоте" едва не погиб. Не мецкий пулеметчик на какую-то долю секунды дал очередь раньше, чем я изготовился для стрельбы. Видимо, не суждено мне было в тот день умереть.

Враг скрупулезно фиксировал выстрелы наших снайперов и устанавливал за ними непрерывное наблюдение. Очень прав был лейтенант Кацай, каждый раз предупреждая:

– Никогда не забывайте: ошибка снайпера – цена жизни, другого не дано.

Приходилось каждый раз действовать по-новому, не повторяться. А между тем подлечился Попов, и мы снова стали "охотиться" вместе.

Наиболее удачным днем "охоты" мы считаем тот, когда, оборудовав укрытие между нашими и немецкими позициями, удалось в течение суток уничтожить до десятка фашистов.

Надо сказать, что развертывание снайперского движения на передовой сбило спесь с фашистских вояк, загнало их под землю, заставило носом "пахать" русскую землю, на которую они так неосмотрительно пришли.

Видимо, короткая память оказалась у потомков немецких рыцарей. Забыли они вещие слова великого князя Новгородского Александра Невского, который, отпуская из плена после Ледового побоища недобитых немецких вояк, строго предупредил:

"Идите и скажите в других краях, что Русь жива. Пусть без страха жалуют к нам в гости. Но кто на Русь с мечом войдет, от меча и погибнет. На том стоит и стоять будет русская земля".

ИЗ СВОЕЙ снайперской практики запомнился один интересный случай. В соседнем с нашим батальоне, которым командовал капитан Суриков, противник несколько дней буквально не давал поднять головы. И что настораживало: огонь был исключительно плотный и прицельный.

Наша оборона на этом участке проходила по склону глубокого оврага несколько выше окопов противника, то есть как бы нависала над ним. Казалось, мы имеем преимущество. Но вопреки законам физики огневым преимуществом владел немец. В чем здесь секрет?

Командир полка приказал лейтенанту Кацай вместе со своими снайперами в этом разобраться.

Прибыв в батальон, мы начали изучать передний край противника и "засеченные" огневые точки.

Помнится, сидим с Кацаем почти полдня в замаскированном укрытии, наблюдаем за немцами и молчим. Разговаривать нельзя. Объясняемся друг с другом жестами.

Наконец он оторвался от бинокля, пригнул голову и говорит мне вполголоса:

– Все ясно, Семен. Действуют фрицы по методу щурок. Полезли вверх под козырек кряжа и незаметно в нашу сторону дырок понаделали. Оттуда им удобнее по нашей позиции стрелять.

Я непонимающе посмотрел на него.

– Не знаешь, кто такие щурки? – переспросил он. – Это маленькие птички, на ласточек похожие. Как по-научному называются – не знаю. На Алтае их щурками зовут. Между прочим, полезные птички. Комаров и мошек уничтожают. Колониями живут. Гнезда роют в отвесных скалах прямо и вверх, чтобы туда не попадала вода и конечно же их враги. Даже запасные выходы делают. Вот примерно так построили свою оборону фрицы. Посмотри туда! – Кацай качнул головой в сторону противника. – Видишь, над немецкими траншеями нависает длинный гребень? Он образует тень и маскирует немецкую позицию. Если бы наш передний край проходил несколько ниже, то немцев было бы видно намного лучше. Однако мы их перехитрим. Копнем траншею поглубже и тоже в отвесном скате дырочек понаделаем. Может, что-нибудь интересное и увидим. Пойдем, доложим комбату.

Кацай предложил в некоторых местах углубить траншею, скрытно проделать в передней стенке несколько бойниц в сторону противника и разместить там снайперов и отличных стрелков. Затем, спровоцировав немцев на занятие огневых позиций, открыть огонь. Комбат согласился, и по его приказу было подготовлено несколько огневых точек с таким расчетом, чтобы бойницы выходили непосредственно из косогора, ниже нашей траншеи. Немецкая позиция из них оказалась видна как на ладони.

Распределив снайперов и стрелков по бойницам, комбат попросил минометчиков нанести по немецкому переднему краю несколько ударов и дал команду батальону на открытие огня.

Эффект был ошеломляющим. Несколько минут вражеский передний край вообще не отвечал. Немцы никак не могли понять, откуда ведется такой убийственный огонь. Часть из них запаниковала и, бросив боевую позицию, убежала в оборудованные за холмом укрытия.

Как позже рассказали захваченные пленные, в течение нескольких минут в немецкой траншее были уничтожены почти все наблюдатели, пулеметные и минометные расчеты, а также значительное количество командного и рядового состава.

После этого случая на данном участке обороны немцы долго нас не беспокоили и передвигались по переднему краю с большой опаской и осторожностью.

Подготовил Анатолий ДОКУЧАЕВ,
«Патриот Отечества» № 5-2010