"Я БЫЛ ПОХОРОНЕН ЗАЖИВО..."
Иван УГРЮМОВ, полковник в отставке,
участник Великой Отечественной войны 1941-1945 годов

13 февраля 1942 года во вре­мя окружения СпасДемянской группировки немцев в одном из боев во время атаки Иван Угрюмов был тяжело ранен. Истекая кровью, у солдата оказалось шесть ран, смог сам дойти до медиков, но потерял сознание. В состоянии комы его сочли убитым и преждевременно иск­лючили из списков части. Взрыв немецкой авиабомбы сыграл роль своеобразного "электро­шока" и вернул его к жизни. На страницах журнала полковник в отставке Иван Иванович УГРЮМОВ рассказывает о начале Ве­ликой Отечественной войны, своем боевом пути.

– Родом я из большой крестьян­ской семьи, в которой росли три брата и две сестры. Все мы получи­ли по тем временам хорошее обра­зование и воспитание. В ноябре 1940-го, являясь учеником 10 клас­са Рузской средней школы, по ком­сомольскому призыву я поступил в Ногинский аэроклуб. В марте 1941-го по его окончании семнадцатилет­ним комсомольцем добровольно поступил на военную службу в ка­честве курсанта Качинской Красноз­наменной военной авиашколы лет­чиков, которая располагалась в Крыму на берегу Черного моря за­паднее Севастополя.

– Там в Крыму вы и встретили Великую Отечественную войну?

– Прежде чем ответить на воп­рос, скажу, что в годы Великой Оте­чественной войны вся наша семья активно участвовала в защите Роди­ны на фронте и в тылу. Старший брат Александр был войсковым развед­чиком и погиб в боях под Москвой. Младший брат Евгений с начала вой­ны работал на военном заводе, слу­жил в истребительном батальоне. Сестры Клавдия и Зинаида всю вой­ну работали в народном хозяйстве.

В ночь с 21 на 22 июня 1941 года курсанты нашей авиашколы были подняты по учебно-боевой тревоге. Обычно через час-два следовал от­бой, и мы возвращались в казармы. К таким тревогам в последнее время мы начали привыкать, так как ожида­ли нападения фашистской Германии

и готовились к нему. Авиашкола со стороны моря была окружена тран­шеями и огневыми точками, которые мы занимали во время проведения учебных тревог. Но на этот раз тре­вога затянулась, время шло, а отбоя все не было. Небо над Севастополем бороздили лучи прожекторов, вспы­хивали разрывы зенитных снарядов, слышалась непрекращающаяся ар­тиллерийская стрельба на суше и на море. До нас дошло – это война. По­пытка немцев совершить неожидан­ный налет на Севастополь сорвалась благодаря бдительности моряков.

Начались боевые будни. Наибо­лее подготовленные курсанты за­вершали лётную практику, а мы изу­чали материальную часть самолета и курс учебно-летной подготовки. Приближался фронт. Авиашколу с курсантами погрузили в эшелоны и отправили на Волгу в Красный Кут, где мы приступили к переучиванию на новые типы истребителей. Если до войны выпуски производились по-эскадрильно, то теперь это дела­лось небольшими учебно-летными группами. Война чувствовалась во всем. Первый рубец на сердце у ме­ня появился в сентябре 1941-го.

– А что произошло?

– Родители сообщили мне, что старший брат Александр погиб на фронте. Я понимал, что мой долг пе­ред Родиной – заменить его в строю, когда немцы рвутся к Москве. Пола­гая, что мечту об авиации можно от­ложить до конца войны, всеми прав­дами и неправдами я добился нап­равления в действующую армию. В середине октября по пути на фронт с эшелоном маршевых рот я прибыл в Москву, где в это время шло форми­рование Московской стрелковой ди­визии. Был зачислен стрелком, а за­тем пулеметчиком стрелковой роты 3-го стрелкового полка, первый ба­тальон которого располагался в зда­нии МИИТА им. Сталина на площади Коммуны.

– И в составе этого полка про­шагали 7 ноября 1941 года по Красной площади.

– Да, горжусь тем, что мне дове­лось участвовать в военном параде на Красной площади Москвы в честь 24-й годовщины Великой Октябрь­ской социалистической революции.

Вопреки досужим домыслам, что па­рад прошел без предварительной подготовки, скажу: наш сводный полк Московской стрелковой диви­зии в течение нескольких дней гото­вился к параду.

Ранним утром 7 ноября мы выш­ли на исходные позиции напротив гостиницы "Москва". Низкие, плот­ные тучи укрывали город. Обильный снегопад покрывал дома и улицы крупными хлопьями снега. Идти бы­ло трудно. Мы думали в то время, как мне помнится, больше о том, как вы­держать равнение и не задеть шты­ком впереди идущего. Мы не слыша­ли слов речи И. В.Сталина, но само присутствие его и других руководи­телей государства на Красной пло­щади, в городе, объявленном на осадном положении, воодушевляло и вселяло в нас уверенность в нашей победе.

– Для многих участников пара­да Красная площадь стала нача­лом долгого и нелегкого пути по дорогам войны, и лишь немногим из фронтовиков посчастливилось вновь увидеть ее в зареве побед­ных салютов.

– Таким был и мой путь. Больше того, в числе воинов 2-й Московской стрелковой дивизии – участников парада 7-го ноября 1941 года – до­велось увидеть в Москве первый по­бедный салют в честь освобождения города Орла и присвоения нашей дивизии наименования – 129-я Ор­ловская стрелковая дивизия.

В конце ноября воины 3-го стрел­кового полка 2-й стрелковой диви­зии (остальные полки и части уже ве­ли ожесточенные оборонительные бои с немцами западнее канала Москва-Волга) пешим порядком вышли из города и заняли один из участков Московской зоны обороны на канале Москва – Волга, в районе Хлебниково – Долгопрудная.

В феврале 1942 года по оконча­нии дивизионных курсов младшего начсостава вместе с дивизией я убыл на Северо-Западный фронт, под Старую Руссу. Во время окруже­ния Спас-Демянской группировки немцев в одном из боев 13 февраля 1942 года в пылу атаки на немецкий укрепленный населенный пункт я оказался впереди наступающей цепи своего батальона на сотню мет­ров и был тяжело ранен. Выходя с поля боя, получил еще три ранения от осколков немецких мин.

– О вас говорят, что вы заживо похороненный.

– Истекая кровью, у меня оказа­лось шесть ран, я смог дойти до ме­диков и потерял сознание. В связи с острой потерей крови в состоянии комы меня сочли убитым и преж­девременно исключили из списков части. В то время немцы как раз на­чали бомбить наше село, и взрыв немецкой авиабомбы сыграл роль своеобразного "электрошока", вер­нув меня к жизни. Благодаря сроч­ной эвакуации в медсанбат, а затем в полевой госпиталь я выжил, но ро­дители все-таки получили "похо­ронку" и в течение какого-то време­ни считали меня погибшим. До тех пор, пока я не смог залечить руки и сообщить им, что жив и нахожусь в госпитале. Я не представлял себе, какую радость доставило родите­лям мое письмо.

Однако по ним был нанесен еще один удар. В те февральские дни они получил новую "похоронку" – пов­торную на старшего брата Алексан­дра. Наша мать, Анисья Ивановна, верила, что он, как и я, рано или поз­дно найдется, как уже было однажды в 1941 году. Она жила этой надеждой до конца дней своей жизни.

Определенное отношение к мое­му "воскрешению" имела моя де­вушка Александра, которая, как в песне "Жди меня" на слова Констан­тина Симонова, "ожиданием своим спасла меня". Со временем мы ста­ли мужем и женой, прожили долгую, счастливую жизнь. Вырастили прек­расную дочь Наталию, она успешно окончила пединститут и очную аспи­рантуру. Ныне она кандидат педаго­гических наук, доцент, заведует ка­федрой иностранных языков акаде­мии, в совершенстве владеет анг­лийским.

– У вас за плечами 65 лет службы в Вооруженных Силах?

– Мой жизненный опыт – мое бо­гатство. Я активно участвую в воен­но-патриотическом воспитании уча­щихся средней школы №27 района Ясенево Юго-Западного админис­тративного округа. Готовлю и прово­жу со старшеклассниками уроки Па­мяти и уроки Мужества. Разговор на них о тех, кто в лихую годину отстоял Отечество.

Подготовил Анатолий ДОКУЧАЕВ,
«Патриот Отечества» № 6-2009