ЗАЩИЩАЛИ СТОЛИЦУ,
ЗАЩИЩАЛИ ДОМ РОДНОЙ
Иван СЛУХАЙ, генерал-майор в отставке,
участник Великой Отечественной войны 1941-1945 годов,
председатель Московского комитета ветеранов войны

5 декабря 1941 года советские войска под Москвой начали контрнас­тупление. Фашистский вермахт впервые во Второй мировой войне по­лучил сокрушительный удар, у стен Москвы окончательно был развеян миф о его непобедимости. В преддверии 66-й годовщины начала раз­грома немецко-фашистских войск на подмосковных полях председа­тель Московского комитета ветеранов войны генерал-майор Иван Слухай дал интервью нашему журналу.

– Иван Андреевич, Московская битва – одна из масштабных битв Второй мировой войны. И поэтому создается впечатление, что мы до сих не можем создать целостную колоритную картину сражений у стен нашей столицы.

– Я разделяю ваши оценки. Ход Московской битвы, ее содержание, ес­ли хотите, до сих пор глубоко не рас­крыты, хотя в последние годы появи­лись серьезные исследовательские работы. Мы долгое время не придава­ли значения созданию эпопеи о Мос­ковской битве. Думали, успеем, вот, дескать, остынут баталии, отсеется все ложное, мелочное, и тогда… А что вышло на поверку? Создавать серьез­ные работы оказалось просто некому. Ушли из жизни люди, которые стояли у руководства ожесточенных сражений. Нет Жукова, нет Конева, Рокоссовско­го... Командарм Ефремов, активный участник тех событий, погиб…

Сейчас в живых нет ни одного ко­мандарма, ни одного комдива, кото­рые участвовали бы в войне. Днем с огнем можно найти только командира полка. Поэтому ответственность за четкость, правильность и глубокое из­ложение тех героических событий ло­жится на командиров батальонов, ко­мандиров рот, штабных работников, солдат и сержантов.

Я участник войны и хорошо знаю, что, к примеру, командир стрелкового батальона и штабной работник видели сражение со "своего наблюдательного пункта", и эти видения ох как различа­ются. Первый видел мужество и тру­сость, кровь и смерть, второй – как сра­жение отражалось на картах: легко бы­ло на бумаге – да забыли про овраги.

– Исследованием войны не обя­зательно должны заниматься фронтовики, участники сражений.

– Так сегодня дело и обстоит. Изу­чают войну и пишут книги, снимают фильмы те, кто на войне не был – по документам. К сожалению, найти доку­менты, которые полно бы отражали ход и исход крупных операций на под­ступах к Москве практически невоз­можно. Часто они противоречивы. По­рой читаешь два документа и удивля­ешься тому, что они об одном и том же событии, – насколько они разнятся. Так вот людям, не искушенным войной, не побывавшим на фронте, трудно соз­дать ту атмосферу, которая была на самом деле, им трудно верно осмыс­лить события.

– Но ведь живы еще ветераны, есть мемуары наших военачальни­ков.

– Вот почему я и говорю, что от­ветственность за четкость, правиль­ность и глубокое изложение тех герои­ческих событий сегодня ложится на оставшихся в живых фронтовиков. Они чаще должны привлекаться творчес­кими коллективами к созданию трудов о Московской битве и всей Великой Отечественной войны. Что касается мемуаров, то они – хорошее подспо­рье для создания фундаментальных работ о величайшем сражении, но тут нужно иметь в виду, что это лишь взгляд одного человека на те или иные события, порой субъективный.

– На каких проблемах, с вашей точки зрения, нужно заострять вни­мание исследователям?

– Мало уделяется внимания энту­зиазму, который существовал в то вре­мя среди нашего народа. Говорю это как народный ополченец. Отмечу, что под Москвой я не воевал, суть войны постигал на других фронтах, но опол­ченский дух мне знаком.

– Тут с вами можно поспорить. Об энтузиазме нашего народа в го­ды войны пишется довольно много.

– Пишется-то много, но одной строкой, а тема-то целинная. Кратко остановлюсь на этом вопросе. Когда было объявлено о возможности всту­пить в народное ополчение, только в Москве и Московской области желаю­щих уйти на фронт, которые не могли быть призваны в армию в силу каких-то уважительных причин, набралось око­ло 300 тыс. человек. Вначале планиро­валось создать 25 дивизий по числу районов в городе. Когда люди повали­ли валом в райкомы партии, райкомы комсомола, райисполкомы, военкома­ты ополчением не занимались, у них была другая работа – мобилизацион­ная, то оказалось: многие предприя­тия,которые должны были поставлять продукцию для фронта, оголялись, оголялись учреждения, организации. И тогда было принято решение сформи­ровать только 12 дивизий. Каждое сое­динение формировали примерно два района, в дивизии вливались и добро­вольцы из Московской области. Отме­чу, так получилось не потому, что в Московской области не занимались созданием народного ополчения, что там не было огромного всплеска на­родного энтузиазма идти защищать Родину. Причина другая. Весь приго­род работал и учился в Москве. Люди с утра приезжали на работу, на учебу, а вся деятельность по формированию ополченских дивизий вершилась на заводах, фабриках, в учреждениях, институтах, и, образно говоря, не воз­вращаясь домой, вливались в ряды за­щитников Отечества.

За четыре дня были сформированы 12 дивизий примерно по 10 тысяч чело­век в каждой. Встал вопрос обмундиро­вания, вооружения, обучения, и решать его пришлось в сжатые сроки. Дивизии выдвигались на передовую, и в ходе этого выдвижения шло обучение людей военному делу, а часто и обмундиро­вывали ополченцев на ходу. Некоторым дивизиям повезло, на подготовку лич­ного состава удалось выкроить нес­колько дней непосредственно в пунктах сбора. Так вот дивизии народного ополчения вливались в войска и цемен­тировали нашу оборону. Командование правильно поступило, об этом мало пи­шут, направив эти дивизии в 32-ю и 33-ю армии, в отступавшие войска.

– Почему правильно?

– Для людей, отступавших от Брес­та, с моральным надломом, мол, нем­ца бить трудно и сложно, отступить на 20, 30, 40 километров не составляло труда, они уже отступили на тысячу с лишним километров. Так вот этих лю­дей надо было поддержать, вселить в них дух стойкости. Их поддерживали – по возможности отступавшие части ук­репляли свежими подразделениями, велась партийно-политическая рабо­та… Делалось много. Но главным ко­зырем стала стойкость прибывших на фронт ополченцев.

Не потому что это были люди како­го-то особого склада, а потому что эти люди родились в Москве, где были их семьи, друзья, работа, квартиры, в ко­торых они жили. Москва была их род­ным домом. Если воины из других ре­гионов страны Москву защищали как столицу, то ополченцы защищали ее и как столицу, и как родной дом. А за свой дом сражаются до последнего. Отступить за Москву означало отдать свою семью, свой дом на растерзание фашистам, а потому ополченцы, как правило, стояли насмерть.

– Но ведь Москву стойко оборо­няли воины многих соединений, сформированных далеко от нее, сибиряки, например.

– И об этом чаще нужно писать, точнее выделяя особенности стойкос­ти воинов, прибывших защищать Мос­кву из различных регионов страны.

Так, сибиряки отличались стойким ха­рактером, сибирским упорством и фи­зической закалкой, особенно приго­дившейся в холодную осень 1941-го, под Москвой в тот год стояли сильные морозы. Сибиряки чувствовали себя лучше, чем дивизии, сформированные на юге, прибывшие с теплых краев. Во­евали они прекрасно, многое сделали для обороны столицы. Об этом сегод­ня напоминает прекрасный мемориал, возведенный на 42-м километре Воло­коламского шоссе.

И все же мой вывод об исключи­тельной роли ополченцев в укреплении духа всей нашей армии, думается, ве­рен. Приведу такой пример. Все мы знаем о подвиге воинов 316-й стрелко­вой дивизии и особенно подвиге бой­цов 2-го батальона 1075-го стрелкового полка, насмерть стоявших у разъезда Дубосеково. Но сегодня мы обнаружи­ли документы, что стойкость панфилов­цев была связана с беспримерным му­жеством рядом сражавшихся ополчен­цев 18-й дивизии народного ополчения. На эту дивизию шло больше танков, чем на Панфиловскую, и ополченцы стойко держали удар. Об их подвиге, к сожале­нию, стало известно только сейчас. В этом нет ничего удивительного, на фронте часто случалось, что слава кого-то обходила. Время было жестокое – не до наград и славословий. Но факт оста­ется фактом – ополченцы 18-й дивизии сражались героически. Здесь уместно сказать, что сегодня в Москве действу­ет совет ветеранов дивизии, который возглавляет генерал-лейтенант Алек­сандр Григорьевич Сандриков. Ветера­ны организовали прекрасный школь­ный музей, они постоянно работают с молодежью, рассказывают правду о войне, о народном ополчении.

Ведя речь о стойкости защитников Москвы нельзя не сказать о феномене Сталина.

– А в чем проявился феномен Сталина?

– Мы часто сегодня говорим о культе личности Сталина, о репресси­ях, все это было и об этом нужно гово­рить, писать, мы строим новую демок­ратическую Россию. Но мы не можем отрицать и замалчивать стойкость Ста­лина в защите Москвы. Вот часто мож­но услышать: "Москву спас Жуков". Это правильно, если вести речь о роли руководства в обороне Москвы, но здесь нельзя умалять роль Сталина. Ведь Жуков возглавил Западный фронт не собственному желанию. Он был выбран из тех полководцев, кото­рыми располагал Сталин. От Сталина он получил указания о том, что нужно сделать в первую очередь, и получал указания на протяжении всей битвы под Москвой. Другое дело, что чисто военные вопросы Жуков решал блес­тяще, и в этом его заслуга перед Мос­квой. Думаю, что в этом меня поддер­жат многие военные специалисты.

Мы знаем, что Сталин Москву не оставлял ни на один день, кроме ко­роткого времени, когда выезжал на фронт. В ходе ведения боев на ближ­них подступах к Москве Жуков прислал Сталину телеграмму, в которой просил перенести командный пункт Западного фронта из Перхушково на Белорусский вокзал, мол, штаб близко находится к линии фронта. Сталин ему прислал от­вет: можете переезжать на Белорус­ский вокзал, но я немедленно перееду на командный пункт в Перхушково. По­нятно, что после этого Жуков не стал настаивать на переезде в район Бело­русского вокзала. Сталин постоянно находился в Москве, на своем боевом посту, возглавляя отпор врагу. Он знал, что за ним охотятся диверсион­ные группы, его пытаются уничтожить, что Москва подвергается бомбежке, но столицу не покидал.

С первых дней войны на Сталина были замкнуты почти все вопросы ру­ководства страной: он возглавлял ГКО, Ставку Верховного Главнокомандова­ния, Совет Народных Комиссаров, партию… Не многие знают, что до 1943 года Сталин был главнокомандующим Войсками противовоздушной оборо­ны. И как организованно встретила Москва эскадры люфтваффе, мы зна­ем. Гитлеровцы без труда расправи­лись со столицами многих стран Евро­пы, а вот Москва им не поддалась. Во время почти каждого крупного налета фашистской авиации на город Сталин находился на командном пункте ПВО, в районе станции метро "Кировская", и руководил отражением вражеских на­летов.

Скажу более, для Сталина сооруди­ли командные пункты на востоке Мос­квы и в Куйбышеве. Но он никогда туда не переезжал, и работал только у себя в рабочем кабинете, на КП Генераль­ного штаба и на КП Войск ПВО. Это це­ментировало работу Генерального штаба, руководящего состава нарко­матов, обеспечивающих фронт про­дукцией, вселяло уверенность в мос­квичей, защитников Москвы в то, что мы выдержим фашистский натиск и, в конце концов, победим.

Сталин понимал, что Москва – это важнейший рубеж обороны, с ее сда­чей снижалось уже значимость Совет­ского государства. Ранее он такое же огромное значение придавал Ленин­граду. Если Ленинград был бы взят, то туда Гитлер сразу же посадил времен­ное правительство, управляемое из Берлина. В "старой столице появилось старое правительство", "укрепленное" предателями из новых, и это бы осла­било политические позиции Советско­го Союза. Взятие же Москвы грозило еще большими, может быть, необрати­мыми тяжелыми последствиями.

То, что столица стояла, и то, что в ней находилось руководство страны, в ней находился Сталин, то, что 7 нояб­ря на Красной площади прошел воен­ный парад, то, что 6 ноября состоя­лось торжественное собрание, вселя­ло в наш народ твердую уверенность – Советский Союз как государство выс­тоит и победит.

Сталин прослеживал в ходе Мос­ковской битвы каждую малейшую опе­рацию. Он же выезжал в армию Рокос­совского – в 16-ю армию. Интересо­вался, как действует артиллерия, гвар­дейские минометы "Катюша" и многим другим. В день по 2-3 раза он пригла­шал работников Генштаба, которые докладывали ему обстановку.

– Ну а заявления Хрущева о том, что Сталин руководил войной по глобусу, воспринимаются сегодня как глупость?

– А как еще? Как детально руково­дил Сталин войсками, могу показать на примере боевой биографии 214-го гвардейского полка 73-й Сталинград­ской дивизии, в составе которого я во­евал в годы Великой Отечественной. Под Белгородом в нашем полку поя­вился "Бельгинский" батальон, герой­ский, как мы его потом называли. А де­ло было так. Наш капитан-хирург Бельгин заехал в свое село, оно было непо­далеку от мест боев, и узнал, что вся его семья убита фашистами – как се­мья советского офицера. Капитан об­ращается к командиру дивизии: прошу направить меня в строй, я должен уби­вать немцев. Все уговоры были беспо­лезны. Встал вопрос: куда его напра­вить? Ротным, но ротами тогда коман­довали лейтенанты и младшие лейте­нанты. Комбатом? Но он медик, нет опыта руководства подразделениями. Назначили заместителем командира батальона. В первом же бою, немцы тогда в том районе пошли в наступле­ние, погибает комбат. Командование батальоном принимает Бельгин и так организует оборону, что батальон в те­чение нескольких дней не отступил ни на шаг. Сталин по конфигурации на карте увидел, что кто-то длительное время удерживает оборону, заинтере­совался этим. Ему доложили – 214-й полк, батальон капитана Бельгина, во­енврача. Он присвоил этому батальону геройское звание, Бельгин был наг­ражден орденом.

Следующий момент. Слишком, часто мы говорим, что "с парада части отправлялись на фронт", ошибочка вы­ходит.

– Это образные слова….

– А не слишком ли много образных слов? На парад привлекалось много войск Московского гарнизона, выпол­няющих задачи по обеспечению жизне­деятельности столицы. И эти войска ос­тались в Москве. На фронт пошли тан­кисты, потому что танки в основном для парада были сняты с фронта, артилле­ристы и народные ополченцы. Ополчен­ские полки, участвовавшие в параде, в полном составе ушли на фронт. О се­рьезном деле не надо говорить огульно, нужно выделять героев. Одно дело про­маршировать по Красной площади и возвратиться в казармы, и другое дело – сразу пойти на фронт, пойти в окоп, вступить в боевые действия.

Не хватает четкости при отражении темы трудового подвига Москвы. Да, Москва сражалась, но Москва и рабо­тала. Я отмечал: для того, чтобы пред­приятия должны были давать продук­цию для фронта, было сокращено чис­ло формируемых ополченских диви­зий. Подвиг трудовой Москвы в том, что она была близка к фронту, и про­дукция предприятий города сразу же поступала на фронт. В то время, как многие заводы и предприятия страны по планам эвакуации находились на колесах, следуя на восток, другие только-только начинали на Урале, в Сибири выпуск продукции.

Разгром немцев под Москвой сыг­рал большую международную роль. Он показал, что немцев можно бить. Раз­гром немцев под Москвой – это пер­вый разгром немцев во Второй миро­вой войне. Запад встрепенулся, оказы­вается, есть сила, которая способна остановить немецкий фашизм. Появи­лось воодушевление, появилось Соп­ротивление, появилась вера в Победу.

В Московской битве была вырабо­тана формула стойкости, которая за­тем использовалась в дальнейшем в войне. В ходе Московской битвы наро­дились новые военные кадры – от ко­мандующего до простого солдата. Те кадры, которые стояли под Москвой и выстояли, больше никогда не отступа­ли, будь-то Сталинград, Курская дуга. Они имели уже другой менталитет, как принято сегодня говорить. Это были люди, верующие в Победу. Они цемен­тировали ряды тех, кто не был под Москвой. Тот, кто находился рядом с москвичами, гордился этим и равнялся на них, и в обороне и в наступлении.

Московская битва – это предвестник всех наших дальнейших побед.

Тут нужно сказать, что важным фак­тором разгрома немцев под Москвой, да и во всей войне, был талант наших командующих, командиров. Наши ко­мандующие на 10-15 лет были моложе немецких командующих. Они имели возраст 38-45 лет, а немецкие имели – до 60 и даже старше, и естественно быстрее усваивали все новое, передо­вое в военном искусстве, что рожда­лось на полях сражений, и применяли это новое в своей практике.

– А кого считать защитником Москвы?

– 1 мая 1944 года Указом Президи­ума Верховного Совета СССР была уч­реждена медаль "За оборону Москвы". Ею награждались все военнослужащие и вольнонаемный состав Красной Ар­мии и войск НКВД, участвовавшие в обороне Москвы не менее одного ме­сяца с 19 октября 1941 года по 25 янва­ря 1942 года, а также лица из граждан­ского населения, принимавшие в это время непосредственное участие в обороне Москвы, военнослужащие частей Московской зоны ПВО и частей МПВО. Жаль, что тогда Генеральный штаб указал слишком узкие времен­ные рамки Московской битвы: с 19 ок­тября 1941 года по 25 января 1942 го­да. И наградили тех, кто защищал Москву именно тогда.

– Но ведь в числе награжденных медалью "За оборону Москвы" бо­лее 1 млн. 20 тыс. человек.

– Эта цифра изначально подчерки­вала размах Московской битвы. Зна­чительно позже, когда историки и во­енные специалисты стали более скру­пулезно изучать события, происходя­щие в битве под Москвой, то, во-пер­вых, рамки Московской битвы были раздвинуты – с 30 сентября 1941 года по 20 апреля 1942 года, а, во-вторых, это главное, выявились другие ее мас­штабы. Ныне исследователи считают, что численность советских войск, учас­твовавших в Московской битве, сос­тавляла 4 млн. 752 тыс. человек.

Вернемся к наградам. Одни защит­ники Москвы получили медаль "За оборону Москвы", другие – нет. На од­них распространяются льготы, на дру­гих – нет. К 55-летию, к 60-летию раз­грома немцев под Москвой по настоя­нию ветеранов, по решению Прави­тельства Москвы, Юрий Михайлович Лужков идет нам всегда навстречу, мы издавали добротные знаки "Защитник Москвы", чтобы выразить признатель­ность тем, кто оборонял нашу столицу в 1941-1942 годах, чтобы морально поддержать фронтовиков. Мы рассылали знаки даже тем участникам вой­ны, которые проживали в других реги­онах страны. Но льготы, конечно, рас­пространяются только на тех, кто име­ет государственную награду – медаль "За оборону Москвы". И мы получаем много писем от участников войны, ко­торые недовольны таким положением дел. "Мы же также воевали, я вот был ранен, потерял ногу, но…Почему такая несправедливость". Не каждый учас­тник войны получил должное.

– Сколько защитников Москвы осталось?

– Цифр таких нет. Советский Союз распался, защитники Москвы живут в России, во всех странах Содружества, в других государствах мира. Но едине­ние ветеранское осталось. Мы время от времени приглашаем фронтовиков со всех концов света в Москву, на тор­жества, другие пишут в Московский комитет ветеранов войны письма.

При поддержке Правительства Москвы отмечаем многие славные да­ты в истории защиты столицы: отра­жение первого налета вражеской авиа­ции, создание гвардии, создание на­родного ополчения – в день его фор­мирования 4 июля и 4 ноября в День народного единства, когда празднует­ся победа русских ополченцев под ру­ководством Минина и Пожарского над поляками. Обязательно отмечается го­довщина военного парада 1941 года на Красной площади. Вот и в этом году мы провели в честь этой даты большие торжества, в которых приняли участие ветераны, воины Московского гарни­зона, молодежь столицы. Празднуются юбилеи соединений, принимавших участие в Московской битве. Особо от­мечаются годовщины контрнаступле­ния советских войск под Москвой.

Наша ветеранская организация выступила с предложением создать ко­лоритный мемориал, который стал бы главным памятником подвигу защитни­ков столицы в Великой Отечественной войне. Мемориал должен, на наш взгляд, по мощи сопоставим с мемори­алом на Мамаевом кургане в Волгогра­де. Такая работа идет. Объявлен кон­курс, в который включились коллекти­вы скульпторов, архитекторов. Он бу­дет сооружен, на Поклонной горе. Этот вопрос под контролем держит Юрий Михайлович Лужков. Но мы не ограни­чиваем свою деятельность только бу­дированием вопроса о сооружении та­кого мемориала. Выявляем новые мес­та боев в ходе битвы под Москвой, со­бираем материалы о соединениях, из­даем сборники о местах боевой славы, вывозим туда молодежь.

Беседу вел Анатолий ДОКУЧАЕВ,
«Патриот Отечества» № 12-2007